В тиши садов, раскинутых по-царски,
Прохладою накрытых с головой,
В раздумьях витьеватых и бунтарских
Гулял курчавый Пушкин молодой.
Чертог Царицын перед ним светился,
Горели свечи в окнах, чуть дрожа,
Октябрь месяц в желтизне кружился,
А за оградой спали сторожа.
Они не видели, как в серой дымке,
Сквозь трещину в пространстве проскользнув,
В безмолвии природы невидимки
Проникли в наш коварный мир безумств.
Не говоря ни слова меж собою,
Три сущности родились во плоти,
И, наделив святой себя душою,
Решили к Александру подойти.
Волхвы, примерив чёрную одежду,
Держа в руках сафьянную тетрадь,
Внутри себя лелеяли надежду,
Что перст Господний им не может врать.
– Ты Пушкин Александр? – молвил главный.
– Да, дедушка, я он. И что с того?
– Глядите! Ох, какой мальчишка славный!
Не зря на небе выбрали его.
Даруем мы тебе тетрадь святую,
В ней тайны мироздания лежат.
Чтоб ты в стихах явил нам жизнь иную,
Воздвиг златой и справедливый град.
Пусть через триста лет, совсем не важно,
Свет озарит замершие сердца.
Раскроет мир твои слова однажды,
Чтобы узреть воистину Отца.
Темнело. Тени в чёрном удалились,
Оставив Пушкина наедине с собой.
Но долго ещё искорки светились
Над Сашиной пронзительной судьбой…
