Сразу объявляю название поста: «Работа с предметами в театре с помощью философии Канта, или несколько большее...»
Сегодня мне хотелось бы провести эксперимент и применить философию Иммануила Канта с его фундаментальным трудом «Критика чистого разума» к театру, а конкретно, к работе с предметами на сцене.
«О, куда вы, батенька, заплыли! А сможете вот так, без примуса, выжить на этом необитаемом острове?» – слышу я голос кота Бегемота из романа Булгакова «Мастер и Маргарита». Усатый сидит передо мной и поглаживает круглый предмет, похожий на космическую станцию «Мир».
«Попытаюсь», – отвечаю я ему, а сам в душе боюсь. А вдруг черный баловник отправит меня прямиком за 101-й километр?
«Не переживай, – поддерживает меня Иммануил. – Дерзай! Для этого я и написал свой опус». Итак, беру в руки указку и продолжаю...
По теории познания Канта мир делится на две части: мир ноуменов – это вещи сами в себе, и мир феноменов – как мы эти вещи воспринимаем.
Ага, значит, вот на сцене стоят два барных стула. Это вещи в себе – ноумены. И я, и зритель в начале спектакля воспринимаем их как стулья и ничего больше.
«Так-так», – язвительным голосом произносит Бегемот, закручивая усы в спираль.
А теперь, по совету философа, накидываю на эти стулья белую и серую ткани и выставляю контексте спектакля «Джанхотские рассказы». И эти предметы мебели превращаются в некие символы. Белый стул – это позиция Владимира Галактионовича Короленко: «Человек рождён для счастья, как птица для полёта». Серый стул – пропитался ответной мыслью его брата – Иллариона: «Нет, брат Владимир, человек рождён для дела. Более того скажу – человек рождён для страданий».
Теперь бедные два стула превращаются из ноуменов в феномены, т.е. железно-деревянные конструкции наделяются некими высшими смыслами.
– Главное, чтобы народ это понял, – скрипучий голос кота пытается возвратить меня в московскую квартиру № 50 по Большой Садовой. – А то эти, так сказать, феномены, до конца спектакля останутся никому не нужными ноуменами, выполняющими лишь роль мест для сидалищ, – продолжает Бегемот.
Понятное дело. Хотелось бы, чтобы символы заметили зрители.
А пока стулья в один миг сближаются и становятся носом корабля, на котором я плыву в светлое будущее.
«Взбудоражь фантазию!» – советует мне Иммануил Кант, подсовывая коробку, на которой нарисована мистическая дама и ярким шрифтом написано «Лила».
Вспоминаю, что существует такая психологическая индийская настольная игра. Игровое поле с семьюдесятью двумя клетками. В каждой клеточке написано название определённого состояния – гнев, жадность, очищение, сострадание.
А-а-а, теперь понимаю намёк древнего философа! Если применить данную матрицу или любую другую систему к предмету на сцене, то активизированное сознание сможет придумать некие символы для предметов. Стул может быть ребёнком, к которому ты испытываешь сострадание, или злым монстром, к которому применим гнев.
«Интересно, вот тебе ноумены и феномены...», – мурлычет Бегемот... Ну что ж, на сегодня пора прощаться. И, как всегда, аудиоверсия моего рассказика прикреплена... До скорой встречи…
