Может стать фундаментом для строительства нового здания,
Перевернув представление о действительности с ног на голову.
И необъяснимое станет объяснимым.
И хаос выстроится в прочную логическую цепочку.
Фантасмагория копалась в реальности, словно в отвратительной, тошнотворно пахнущей горе мусора. Полчища карикатурных мух кружились над этой бесформенной разноцветной массой хаоса, отгороженной от остального мироздания ржавой, местами порванной сеткой бреда.
Смятые бумаги, возможно, и с гениальными, но уже никому не нужными мыслями валялись вместе с объедками алогизмов. Приведения-червяки догрызали последние кусочки истины, которые, столкнувшись с разложением относительности, превращали в грязное тряпьё людскую сущность.
Что потеряла Фантасмагория там, где из ценного был только маленький дешёвый серебряный крестик, случайно обронённый пробегающей мимо девчушкой? Что такого увидела сущность, наделённая искорками Творца, подсвечивая себе солнечным зайчиком, отражённым от круглого ручного зеркальца?
Может, иной ритм дыхания Космоса, которого в силу скоротечности жизни люди не замечали, погрузившись в такую приятную атмосферу заразной глухоты? Из этой ванны, наполненной жидкостью равнодушия, можно было услышать только громкий бой барабанов, призывающих к поголовной атомизации общества. А возможно, к блуждающему Фану пришло понимание того, что придёт после нас и будет править миром во веки веков?
Взяв огромную палку, как гигантскую перьевую ручку, и запасшись терпением, Фантасмагория начала разгребать спрессованный мусор, накопленный человечеством за много веков. Она открывала слои за слоями, выявляя отдельные оригинальные конструкции гротеска и причудливые формы, вылепленные из сумбура мыслей избранных представителей земной цивилизации.
Самый первый, верхний пласт хлама состоял из поломанных плат, сколотых чипов и ярких фантиков желаний построения глобального общества. Затем в слоёном пироге следовала россыпь болтов и гаек, обмазанных бурой краской, очень похожей на запёкшуюся кровь. Средние слои были настолько испачканы сажей, что невозможно было понять – то ли это шедевры мусорного искусства, то ли городские отбросы.
В последующих слоях были намешаны кусочки глиняных горшков, фрагменты гипсовых изваяний и огрызки манускриптов, восхваляющих общество философов и свободных граждан. Строки на пожелтевших, готовых в любое время рассыпаться листах были написаны на греческом языке. Красивые, с чувством выведенные буквы создавали звенящий в мозгу контраст. С одной стороны, каллиграфический шрифт говорил о том, что именно тут закладывались основы и правила, по которым мы живём сейчас. С другой стороны, запись была произведена на иллюзорном материале, который и цел-то остался только благодаря бережному, «хрустальному» отношению к нему. А как можно серьёзно воспринимать пыль, которая на самом деле и является пылью, на мгновение представившей себя логикой и мудростью? Смешно!
Но чёрному, нигде не зарегистрированному копателю было не до смеха, потому что он вдруг почувствовал под своим «инструментом» что-то твёрдое. Это были камни, навсегда скрывающие тайны, лежащие под ними.
Добравшись палкой до дна, Фантасмагория с изумлением задала себе вопрос: «Неужели это всё?» То, к чему она относилась с таким трепетом, называя ёмким и насыщенным словосочетанием «История человечества», в сущности оказалось небольшой кучкой фекалий, которую ждала стандартная участь быть вывезенной поутру специальной машиной на мусорный полигон.
– А как же любовь? – закричало существо, всегда видевшее метафизические зависимости там, где другие опускали перо.
– Любовь – это лишь химическая реакция, возникающая путём смешения одних компонентов с другими, – отвечало ей второе «Я».
– Тогда туда же можно отнести и замыслы Бога, создавшего эту зловонную кучу? – поставила вопрос ребром первая, самая трепетная часть Фантасмагории, при этом максимально приправляя эту фразу сарказмом.
– И Бог мог ошибиться, – послышался ответ. – А есть ли он вообще? – продолжал оппонент, с явным удовольствием низвергающий памятники и пытающийся опустить любое явление до простоты, до круглого и плоского нуля.
– Ты сомневаешься – значит, веришь в него, – ответила правая, менее кровожадная часть Фана. Она уже начала плести необычную шаль для укутывания в неё зарождающегося на глазах нового порядка устройства мироздания.
Свет, до этого стоящий в стороне и нервно курящий сигарету, расправил плечи и перестал выглядеть безучастным соседом. Он озарил место рождения чего-то нового, неизведанного. И Фантасмагория поняла, что именно она должна нести вперёд временно упавшее знамя разумности и закономерности. Просто рядом, в пределах видимости, никого другого не было...