Пьеса «Не только про любовь или мистика Геленджика»

В глубинах пыльной старины
В надежде я искал прозренья,
За мной устало шли виденья,
Неся диковинные сны.

Я погружалась в них порой,
Нащупать истины пытаясь,
Глаза закрыв и наслаждаясь
В тиши душевной и ночной.

С меня слетала спесь забав
Дневного суетного мира,
И я в одеждах дезертира
Во тьму бежал щенком стремглав.

Туда, в молчании души,
Плывущей по волнам планеты,
Где Пушкин мне давал советы,
Стихов рисуя чертежи.

И в разлинованных листах
Я видел смысл существованья,
В потоках бурного сознанья –
Крупицы света на полях.

Я создам места, где буду останавливать для вас время.
Там вы будете собирать крупицы счастья, чтобы в конце пути любоваться собранными бусинами. А когда горизонт слившись с небом приблизиться настолько близко, что до него будет возможно дотронуться рукой, вы поймете, что именно из этих бусин и состояла ваша жизнь. Театральная композиция «НЕ ТОЛЬКО ПРО ЛЮБОВЬ ИЛИ МИСТИКА ГЕЛЕНДЖИКА»
Часть первая. Шедевральная. Коряги

Съёжившись под солнечными лучами, превращаясь в старых дряхлых стариков, вынесенные прибоем из моря коряги нежились на узкой полоске дикого галечного черноморского пляжа. Облюбовав именно это укромное местечко в подковообразной бухте, подальше от городской суеты, они захватили практически всё свободное пространство между морем и отвесным скалистым берегом. Суровый старожил возвышался на расстоянии десятка метров от воды и напоминал крепостную стену.

Приняв разнообразные позы, подперев голову плоскими голышами, коряги задумчиво созерцали белоснежные барханы волн, набегающих на шершавую кромку суши. Достигнув границы, подмигнув старым знакомым, пенящиеся завитушки склоняли головы и как по команде растворялись в водном царстве Нептуна.

Блажен тот мир, что принял нас, коряг с древесною душою…

Эй! Не равняй меня с собою! И громче, громче говори!

Ты чакры шире отвори, впустив во внутрь благодать!
Послушай, звук прибоя... Покоя, покоя...
Покоя сладости вкушая,
Пронзая мыслью гладь воды
С тобой мы, друже, вспоминая
Сажаем дум морских сады.
Нирваны ветки вьются тихо,
Плетут дремучий горизонт
Ища в нём смысла ленный выход
И раскрывая звездный зонт.
Над нашей сущностью морскою

Опять ты занялся мечтою,
Она давно уж умерла,
Когда нас дерзкою волною
На брег судьбина занесла.
Сожрёт кровавое светило.
В трухе найдём мы смертный час.
Нас море ранее хранило,
А после выкинуло нас.
Как никому не нужный мусор…

Не ной старик, смотри на мир
Глазами добрыми Иисуса
И будет в нашем доме пир
И нам придёт святая Муза.
Презрев невзгоды и года
Столы от счастья засверкают
Сердца прозренье испытают
И грусть покинет навсегда.
Укройся брат…
И внемли ветру упоенья,
И я с тобой приму виденья
Уйдя в осмысленный закат.

Накрываясь от холодного ветра одеялами, сотканными из мудрости и усталости, деревянные долгожители вспоминали безжалостные шторма, швырявшие их в разные стороны, холодные и тёплые течения, уносившие их в разные части Чёрного моря; величаво и гордо проплывающие корабли, которые не обращали внимания на попадающийся на пути жалкий мусор из прогнивших палок и оторвавшихся досок.

Наконец, остепенившись и поняв со временем, что нет в мире кисельных берегов и молочных рек, коряги перестали искать лучшей доли и решили закончить свой долгий нелёгкий путь в бухте маленького приморского городка.

Приятные раздумья, вплывающие им в голову в минуты сладкой дневной дрёмы, оборвали голоса двух людей, которые спустились на пляж с городского бульвара по узкой извилистой тропинке, вдоль которой росли ветвистые сосны с убегающими вверх иголками. Цепляясь руками за вылезающие наружу корни деревьев, опираясь ногами на вырастающие из-под земли камни, он и она, с весёлыми подбадривающими криками, практически на пятой точке съехали по пологим скалам.

Не догадываясь, зачем потревожили покой их лежбища в это апрельское, совсем не жаркое утро, коряги, вытянув тонкие морщинистые змеиные шеи, во все глаза уставились на нежданных веселых гостей, внесших сумбур в спокойное и умиротворенное течение их жизни.

Мужчина положил на огромный круглый валун большую пустую базарную сумку, которая сразу потеряла объём и вместе с ним респектабельный вид. Пугливо прижавшись к низу, втянув в себя бока и выпустив наружу остатки воздуха, сумка обречённо вздохнула и приготовилась ждать очередного наполнения. Такова была её, в прямом смысле этого слова, нелёгкая доля – переносить большие грузы, в отличие от её дальних родственников - изящных женских клатчей и косметичек.

Женщина, тем временем, опустив глаза, начала скрупулёзно изучать берег, выискивая выброшенные на него ракушки и оригинальные по внешнему виду камешки.

Мужчина вслед за подругой принялся перебирать лежащие под ногами коряги. Он по одной высоко поднимал их к небу, чтобы на голубом прозрачном фоне рассмотреть со всех сторон изящные изогнутые линии, созданные неизвестным скульптором. Так двое на пляже, словно по мановению волшебной палочки, превращались из праздно гуляющих по бульвару отдыхающих в ценителей природной красоты, ища в ней скрытые смыслы, известные только им обоим. Коряги угрюмо, с укором, но при этом испытывая явный интерес, глядели на эту парочку, наблюдая, как они показывают друг другу приглянувшиеся находки.

Иногда она восторженно вскрикивала, отыскивая среди камней куриного божка – камешек с дырочкой посередине. Ей казалось, что чем больше она соберёт их сегодня, тем больше притянет счастья в будущем. Женщина вспоминала, что когда была совсем маленькой и отдыхала в пионерлагере, она так же, как и сейчас, собирала на пляже подобные камни. Мысли её уносили туда, на каспийское побережье, в советскую беззаботную жизнь, когда деревья были большими и лето жарче.

Мы разные и разностью горим
Язык огня трепещет между нами
Уносимся мы с жадностью цунами
Туда, где шестикрылый Серафим
Остудит буйство томными речами

Нет, не права ты милая моя
Какой огонь? Едины мы навеки
С тобой плыву я на одном ковчеге
Любви вдыхая запах бытия
Живя в душевной сладострастной неге

Паяц ты, муж. Признайся хоть разок
В тебе артист живёт границ не зная
Ты сам себя порой не понимая
Ботинком давишь нежный мой цветок
В своих мечтах запутанных витая

Галька радостно и податливо скрипела под ногами, вступая в резонанс с романтическим настроением парочки. Шипящие пузырьки на кромках волн, переливаясь под солнечными лучами, создавали в этом скрытом от посторонних глаз месте фантастическую атмосферу отрешённости от остального мира.

Время, постоянно куда-то спешащее и суетливое, незаметно спустившееся вместе с этими двумя, остановилось и застыло, погрузившись в глубокомысленные раздумья о своей роли во всем происходящем.

Но всё имеет начало и конец, таковы законы Вселенной, и поэтическая атмосфера, пропитавшая собой дикий пляж, постепенно теряла силу и улетучивалась. Ласковый ветер нежно растворял её в бухте и трогательно уносил далеко в открытое море.

Мужчина, выбрав и уложив около двух десятков коряг в сумку,

и женщина, собрав массивную горсть камней и ракушек, стали собираться домой, чтобы за несколько километров от этого места создать с помощью найденных экспонатов свой собственный мир и попытаться самим стать в нём в некоторой степени богами…

И лишь неотобранные коряги, которые остались лежать на пляже, грустно провожали взглядом карабкающиеся наверх фигуры, не зная, радоваться или переживать за своих собратьев, лежащих в сумке…

Твоя душа бессмертна. Иногда задумывайся об этом.
И что она будет делать там без того, что здесь.
Часть вторая. Душевная.

В комнате тихо-тихо играла музыка… Под эти звуки его Душа то взлетала к самому потолку, увеличиваясь в размерах и растягиваясь на все шестнадцать квадратов комнаты, то сжималась до крошечной пылинки.

Но, главное, Душа дышала. Глубоко-глубоко, вбирая в себя воздух, насквозь пропитанный звуками. Они, волшебным образом выстраиваясь в мелодичный ряд, соединяясь друг с другом, вили канат, тянущийся до самых небес. По нему мои эмоции ползли вверх, чтобы высоко над землёй, глядя вниз, насладиться божественным переплетением Души со струящейся мелодией. Словно горная река, огибая валуны и подпрыгивая на порогах, музыка бежала, перегоняя время. Бывало, она ускорялась на поворотах, а где-то заворожённо замирала, впадая в большие ванны-купели, в которых игриво плескались маленькие рыбëшки.

Эй, человек, лежишь?

Лежу,
Глаза закрыв, вдыхая музыку души, той, что летает предо мною.

Ты только не дыши, чтоб не спугнуть меня.
Я, музыку услышав, в райском наслажденьи
Готова тотчас превратиться в привиденье,
Дабы парить – парить, не ведая огня Мирских страстей.

И что ж тебе так страсти не по нраву?
Ведь в них вся человеческая суть
Пытается меж дел найти забаву,
Чтобы потом в забаве утонуть И видеть сны…

Ах, люди, люди! Как вы неумны,
Желая в мелочах найти отраду
В глухом углу заброшенного сада,
В обители всевластья Сатаны.

Позволь, ещё ведь время не пришло.
Дай насладиться прозаичным словом
В пристанище разнузданно-садовом,
Где правит наравне с добром и зло.
Что ж, время разговоров истекло. Идёт жена...

В момент наибольшей чувствительности Души, когда её стенки превратились по толщине в папиросную бумагу, в комнату вошла Она, неся на двух вытянутых руках стопку глаженого белья. Женщина направилась к шкафу – просто, по-обыденному, не обращая внимания на таинство, творящееся в комнате. Её гибкое тело мягко ступало по расстеленному на полу паласу. Вот Она легко пробралась между кроватью, на которой в этот момент лежал я, и вертящимся в разные стороны пустым креслом. Женщина запросто преодолела препятствие, потому что по габаритам была миниатюрной. Расставшись со сложенным бельем, Она посмотрела на меня. В этот момент, переключив внимание с летающей Души, я опустил голову.

Наши глаза встретились, как и положено двум скоростным поездам, мчавшимся по рельсам навстречу друг другу. Один вопрос возник одновременно в сознании обоих – по каким колеям бежали в данный момент наши транспортные средства. Если по разным, то прозвучат протяжные приветственные сигналы, и составы разбегутся в разные стороны мирно. Если же дорога одна, то будет маленькая катастрофа под душещипательную музыку в отдельно взятой комнатке. Второго варианта, как и положено двум машинистам, уже несколько десятков лет управляющих электровозами семейных отношений, хотелось избежать. Но жизнь есть жизнь, пути Господни неисповедимы. Случайно нанятые строители железнодорожных путей, в зависимости обстоятельств и расположения звёзд на небосводе, могут периодически ошибаться в работе.

О, взглядом можно многое сказать,
Нырнув в глубины синих океанов,
И там, в полёте мыслей помечтать,
Собрав в пучок чарующих туманов.
А можно просто сладко отдохнуть
И вспомнить о дыхании любимой.
В ночи секреты бережно хранимой,
Чтоб после на рассвете вмиг уснуть.

Ты знаешь друг, что кран у нас течёт,
А плитка в ванной тупо отвалилась,
Розетка в кухне скоро нас убьёт,
Тебе вот это ночью не приснилось?
Летаешь ты опять в своих мечтах,
А мне сегодня бы земного рая.
Я аккуратно по земле ступая,
Хочу как ты, пожить в прелестных снах.

Я чувствую любовь в твоих речах
И запах моря вьётся между нами,
Ты ощути всю радость под ногами
И смыслы улови в моих словах.

Какие смыслы? Быт всему судья
Сжирает он и смыслы и мечтанья.
Что впереди? Бытье или сознанье?
А может стопка чистого белья
Позволит нам напиться от ручья
Взаимного с тобой очарованья.

Однако по задорно сверкающим искоркам в наших глазах мы поняли, что неприятности в этот раз избежим, конфликта не будет, и моя Душа, до этого напряжённая, как струна, уже готовая метнуться зайцем под кровать, расслабилась и выдохнула.
– Ты нальёшь мне чай? – я решил сделать паузу в прослушивании музыкальной композиции.

– Конечно, дорогой! – ответила Она мне ласково.

Я встал с кровати, надел мягкие домашние тапочки и вышел из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь, оставив Душу и дальше наслаждаться причудливыми звуками. Почувствовав свободу от бренного человеческого тела, нуждающегося в еде, отдыхе и прочих плотских удовольствиях, воздушное существо представило себя Гагариным.

Крикнув «Поехали!», Душа начала с ещё большей энергией летать между углами комнаты, собирая паутину и одновременно насвистывая мелодию в такт играющей музыке. «У меня получается!» – крикнула Душа, оживившись, решив показать, как она может танцевать. Но к сожалению, рядом уже никого не было. Она и Он давно покинули комнату, спустившись на первый этаж, на кухню.

От обиды у моей Души на глазах проступили детские слёзы, ведь она до сих пор была ребёнком, несмотря на солидный возраст хозяина.

Сев на старую кровать, она загрустила, глубоко-глубоко вздохнув. Музыка её уже больше не радовала. Ей не хватало чего-то житейского, той площадки, на которую мы, люди, постоянно сетуем, но именно от неё наши межпланетные корабли стартуют, рассекая космическое пространство. Того дома, уютного и родного, кажущегося чем-то обыденным и незыблемым, в вечном существовании которого мы ни на секунду не сомневаемся. И однажды потеряв, виним всех вокруг, только не себя.

«Но что я буду делать без человека, когда действительно придёт время расставания с телом не на какой-то час, а навсегда?»

Душа задумалась, с тоской глянув на закрытую дверь. Понимая, что от двери не получит ответа на этот вопрос, она попыталась выдвинуть предположение:

«Может быть, необходимо накрепко запомнить все моменты жизни, ничего не значившие здесь для меня: солнце, море, совместные прогулки и, главное, лицо той, что принесла бельё с глажки. Одиноко летая там, в небесах, я иногда буду включать видео и вспоминать счастливые мгновения, проведённые на земле».

«Да, именно так», –

кто-то невидимый тихо, почти шёпотом, по-отечески подтвердил предположение Души. На лице у неё опять возникла улыбка, и, снова взвившись в комнате под звуки музыки, она стала ждать меня, чтобы поделиться раскрытым секретом.

Часть третья. Фантасмагоричная Бог дал человеку память и воображение, чтобы он при жизни тренировал их, насколько хватит сил… Ибо, когда человек уйдёт за горизонт и приблизится к Всевышнему, он должен показать Ему свои способности.

— Вот, посмотри, всё до гениальности просто, — воскликнул четырнадцатилетний прыщавый юноша, заметив недоверчивый и ухмыляющийся взгляд одноклассницы. Она сидела в купальнике на берегу моря на сером пледе в цветочек, расстеленном на тёплом жёлтом песке. Казалось, её чёрные смоляные волосы притягивали лучи света, часть из которых, скользнув по чёлке, погружалась в зелёные глаза девочки. Девушка разглядывала, щурясь, силуэт своего друга, закрывающий почти половину огненного солнечного блюдца.

Небесное светило в это время своим краем уже касалось горизонта. Устав находиться на работе целый день, оно торопилось побыстрее убежать с пьедестала. Парень, развернувшись спиной к живописной красоте, творящейся на небосводе, возбуждённо размахивал перед подругой руками. Жестикулируя и подпрыгивая от захлёстывающих его потоков мыслей, он пытался объяснить недавно придуманную им теорию перемещения во времени и пространстве. Девушке иногда казалось, что рядом стоит маленький сумасшедший учёный с взлохмаченными волосами. Непонятый и отвергнутый своими коллегами из-за, как виделось им, абсурдности его изобретения, в который раз пытающийся разжевать свою логику.

— Смотри, смотри, — продолжал концентрировать внимание на себе парень, — закрываешь глаза, сосредоточиваешься и с помощью силы одной только мысли уносишься во времени, куда захочешь.

— Ты мой, гениальный воробушек — подбадривающе отвечала подруга

— Поверь, наконец, что мысль материальна, — подпрыгивал на месте юноша, — она способна творить чудеса. С её помощью можно изменять и будущее и, даже, прошлое.

Для подтверждения своих слов он, взяв в руки длинную, несколько изогнутую корягу, начертил возле самой кромки воды метровый круг. Вдавленные крупицы песка вперемешку с мелкими ракушками чуть пискнули, но подчинились воле человека. Тем более что тема разговора им тоже была как никогда интересна.

— Представь, мы стоим в центре круга, — в подтверждение своих слов Гордей нарисовал две фигурки человечков, — а наши мысли движутся по периметру окружности.

Мальчишка, сжав посильнее палку, вонзил её туда, где должна была гипотетически располагаться цифра двенадцать. Он до смерти испугал проползающего мимо краба, который быстро ретировался, напоследок пригрозив парочке клешнёй.

— Если наши мысли будут двигаться по часовой стрелке, — парень вынул палку из песка, начав аккуратно вести ею по контуру круга, — то мы, словно на машине времени, переместимся вперёд, в будущее.

В этом месте презентации мальчика она снисходительно улыбнулась, и на лице её образовались две обаятельные ямочки, которые втянули в себя немного тени. Заразившись игривым настроением девушки и немного порезвившись, тёмные пятнышки, не задерживаясь, со смехом поскакали дальше. Гордей, абсолютно не реагируя на шутливый вид подружки, оставался как никогда серьёзным и продолжил:

— Если ты будешь мыслить в обратном направлении, против часовой стрелки, то устремишься назад, в прошлое.

Кончик палки увлечённого лектора, развернувшись, пополз по окружности справа налево.

— Здесь же времени не существует, его попросту нет. Теперь уже довольно раздражённая палка, резко взлетев, очутилась в самом центре круга, где ручки человечков в виде двух чёрточек соединялись.

— Ну хватит, я устала, — взмолилась подруга, — пошли лучше окунёмся.

Сцепив свои ладони с ладонями парня так, что их пальцы перемешались друг с другом, она практически силком потянула его в море.

Он сразу размяк, оставив в один миг роль беспокойного учёного и превратившись в обычного мальчишку, опьянённого первой любовью. Искры из его глаз брызнули в море, прямо перед длинными ногами девушки, которая уверенно разрезала ими набегающие волны.

Всего лишь через несколько секунд двое влюблённых перевоплотились в весёлых дельфинов, которые ныряли в морскую глубину и взлетали с криками ввысь, пугая пролетающих мимо бакланов.

С берега на беззаботных проказников грустно смотрели расчерченный на песке круг и два несуразных человечка. В какой-то момент времени им наскучило быть простыми каракулями на этом празднике молодости, и они тоже поднялись с песка. Круг преобразился в колесо, и двое человечков начали гонять его по пляжу, улюлюкая во весь голос. За ними следовали, как привязанные две, такие же неуёмные тени. По мере движения серые пятнышки, что-то оживленно доказывали друг другу…

Тебе не скучно, тень?
Быть лишь пятном, лежащим возле ног,
Копируя хозяйские движенья
Того, кто для тебя и царь, и Бог
И исполин немого Восхищенья.
В молчании колено преклонив
Стараешься похожим быть душою,
Перечеркнув малейший креатив
Ты безвозвратно жертвуешь собою
Убив внутри своё исконно я.

Тот, кто стоит пред мной - моя семья.
Ты тоже тень, должна бы знать об этом
Когда охваченной химерами нытья,
Ты ищешь в мироздании ответы.
И ощутив границы меж собой
Возводишь стену, где дороги место
И жертвуя блаженной тишиной
На пике поднимаешь плоть протеста
Горя во чреве адского огня.

Ты тень мужская не лечи меня
Не лекари нужны мне, а фантасты
Чтоб ветра смелость мыслю разгоня
Они с рутины сбросили балласты.
И время крутанули на ура
А волны съёжившись сжирали годы
Возникло удивленье у природы
И закрутилась шельмова игра.

В этот момент времени самая идеальная, замкнутая со всех сторон форма, не имеющая ни начала, ни конца, увлёкшись, как малый ребёнок, не переставая, катилась по часовой стрелке. Круг и не предполагал, что тем самым раскручивает потоки времени, которые втягивают в воронку две беззащитные фигурки, бегущие возле.

Фантасмагория превращений коснулась этих тонких палочек, обозначающих туловище, ручки и ножки. Случайным образом в них вселились души девушки и парня. Видимо, эфирные облачка, потеряв на мгновение ориентацию, не поняли, где на самом деле находятся их хозяева.

Может, это были плескающаяся в волнах любви парочка, похожая на дельфинов, а может, две веселящихся и бегающих взад-вперёд фигурки, графически напоминающие людей.

Всё встало на свои места, когда он и она вышли из моря и, уставшие, легли на песок загорать. Влюблённые закрыли глаза и погрузились в сладостную дрёму под бархатными лучами солнца, наполовину скрывшегося на другом конце земли... Их разбудил громкий детский возглас:

— Бабушка, дедушка, а море сегодня холодное? — они не поняли, к кому обращается этот ребёнок с противным голоском.
— Бабушка, дедушка, вы что, не слышите? — большие круглые глаза прямо в упор смотрели на них.

— Кто здесь бабушка и дедушка, мальчик? — раздражённо ответила она, нехотя приподнимаясь на локте. Перед собой женщина увидела веснушчатого ребёнка и действительно лежащего рядом морщинистого дедушку… Вдруг она узнала в этом пожилом человеке своего любимого. Словно его намеренно состарили, наложив килограммы грима. Он так же удивлённо смотрел на свою подругу, пытаясь понять, на каком свете находится… И начерченный на песке круг лишь только теперь понял, что натворил… Море тем временем постепенно слизывало рисунок парня из видимости в материальном мире.

Переливающиеся на солнечном свете золотистые крупинки и мелкие ракушки были готовы принять на себя творения новых художников и послушать другие причудливые идеи.

И только он и она, которые недавно отпраздновали топазовую годовщину свадьбы, не могли понять одного — на самом деле они прожили эти сорок четыре года или, может быть, когда влюблённые купались, произошло перемещение во времени? И им разом вживили память обо всех событиях и переживаниях за этот период…

Что есть для человека – Дом? Территория, отгороженная забором из железа или кирпича? Или сущность, которой он доверил на хранение своё сердце? Горе тому, кто не может понять очевидного! И счастье тому, кто пишет слово «Дом» с большой буквы! Часть четвертая. Домашняя.

Жил-был Дом. Маленький, солнечный, тëплый и, по мистическому стечению обстоятельств, почему-то наделённый разумом, как и любое живое существо на планете. Он поначалу и знать не знал и ведать не ведал, что можно вот так, запросто, из сложенных друг на друга железобетонных плит, груды жёлтых облицовочных кирпичей и обычной оцинкованной крыши, стать счастливым обладателем собственного «Я». Но это произошло не по хотению Дома, а по велению двух любящих душ, которые периодически приезжали в этот каменный «цыплёнок-переросток» из далёкого-предалёкого столичного города.

Очутись «птенчик» в том мегаполисе с бесчисленным количеством звёзд и орлов на погонах небоскрёбов, он давно был бы раздавлен, как ничего не значащая букашка, выпустив на тротуарную плитку остатки своей провинциальности.

– Где наш очаг, где корни наши,
Мгновенья, сотканные в кровь?
Испить желаем мы из чаши,
В ней запах вьётся из стихов.
Живём мы в городе огромном,
Что заслоняет небеса,
Желая скрыться в месте скромном,
Где камни слышат голоса,
Питаясь торжеством природы…

– Когда я вижу непогоду,
Мне хочется припасть к горе
И, вывернув на свет породу,
Построить мир в большом шатре.
И, затерявшись рано утром
В толпе таких же, как и я,
Под запах кофе с перламутром
Увидеть море бытия,
Что в суете нашло забаву…

– Найдешь в большом ты лишь отраву,
Утонет малое в огне.
Прожить всю жизнь как по уставу,
Унылость – это не по мне.
Я человек, венец природы,
Мне Бог доверил быть собой.
И пусть промчались златы годы,
Найду я в малом свой покой.
Чтобы душой уснуть в нирване,
Подобно ленной обезьяне,
Соединить себя с мечтой.

Мужчина и женщина, отлёживая бока, животы и спины в поезде, предвкушали встречу с черноморским чудом домостроения. Когда солоноватый запах прибоя беспардонно влетал в ноздри пассажиров, парочка незаметно для попутчиков надевала крылья ангелов и мысленно устремлялась в то место, в ту точку на карте, которое они называли между собой земным раем.

Состав подъезжал к станции, и для того, чтобы добраться до конечного пункта, двое брали такси. Бело-жёлтый скакун, сделав глубокий вдох, вмиг устремлялся к цели. Он будто бы совсем не ощущал дополнительной нагрузки.

Ведь, как известно, вес ангелов равняется весу их граммулек-душ, а то, что внутри железного коня сидели в это время Божьи посланники, было понятно без слов.

Путь пролегал через закрученную в спираль горную дорогу с пугающе крутыми обрывами и грозно возвышающимися скалами. Молчаливые каменные кавказские воины строго следили взглядами за порядком на серпантине. Не дай Бог, шофёр-лихач, решив показать свою неразумную смелость, совершал обгон. Мергельские скалы, незаметно посылая суровые импульсы, одёргивали сорвиголову, призывая к порядку и подчинению правилам. В этом им помогали весёлые пузатые полицейские с настолько высоко задранными козырьками фуражек, что были очень хорошо видны их голубые честные глаза. В зрачках власти отражалось всё – и Чёрное море, и золотистые пляжи, и даже «Белая невестушка», ждущая молодцев с удачной охоты.

Когда машина с шашечками преодолевала перевал и через несколько километров заезжала на родную улицу, сердца столичных голубков, не спросясь, выпрыгивали из тел и вприпрыжку скакали впереди машины. Раскидистые тополя, расположенные по обочинам дороги в строгом порядке, склоняли головы, приветствуя давних знакомых. Зелёные встречающие, сплетаясь ветвями между собой, создавали мистическую арку. Проходя через неё, можно было очиститься от копоти и грязи, накопленных за время отсутствия в этом Богом отмеченном месте.

Калитка, дверь, поворот ключа, и замок открывался. Дом заждался хозяев и с радостью принимал их в свои дружеские объятия. Не снимая уличной обуви, парочка в ускоренном темпе обходила комнаты, словно здоровалась с каждым уголком жилища, разбрасывая флюиды непередаваемого счастья. Затем, следуя неписаным правилам, он наливал себе чай,

а она – кофе. Пара садилась за кухонный стол, а душа Дома была тут как тут. Они все втроём начинали неспешный разговор о вечности, которая позволила им собраться вместе в своих крошечных закоулках.

После беседы мужчина и женщина устремлялись поздороваться с морем, а Дом провожал их, махая платочком. Он не очень расстраивался, так как знал, что они через час-другой обязательно вернутся обратно...

Впереди были недели, а казалось, что годы – большие, толстые дяденьки, за широкими спинами которых абсолютно не было видно дня отъезда.

Время текло сначала медленно, затем быстрее, а когда дата расставания показывалась в полный рост, стрелки начинали крутиться на циферблате с бешеной скоростью. И вот наступала последняя ночь.

Сборы, чемоданы, магнитики и подарки. Всё уже было приготовлено и терпеливо ожидало отъезжающих. Они опять садились за стол.

Мужчина, как и в день приезда, наливал себе чай,

а женщина – кофе. Но вместо беседы они писали письмо, обращаясь к себе в будущем.

«Привет вам, два влюблённых человека, которых навсегда связала судьба. Если вы читаете эти строки, значит, вы опять возвратились в Дом», – писал он,

а она продолжала: «А это показывает, что судьба бережёт вас друг для друга. А наш Дом, залитый солнечным светом, безумно рад принять нас снова и подарить ещё много дней счастья и любви под своей доброй крышей».

А наутро пара со слезами на глазах уезжала из благословенного места. Проходил год, съедая месяцы и дни. Влюблённые опять возвращались.

И наступал ещё один день разлуки. На кухонном столе появлялся, по закону драматизма, чистый лист.

«Домик, ура! Мы решили окончательно переселиться сюда. Жди нас! Мы скоро приедем! Мы любим тебя! Мы любим друг друга!»– писал он,

а она продолжала: «Очень хочется, чтобы наши мечты сбылись, и мы оставались в твоих объятиях постоянно. Всё, что сможем, постараемся сделать. Разлука будет недолгой. Любим тебя и Геленджик!»

Они складывали листочек в несколько раз и засовывали под навесную полку в ванной комнате на первом этаже. Им казалось, что именно в этом укромном месте находился портал связи с Домом и с ними самими из будущего...

Прошло несколько лет. Он и она уже давно живут в родном Доме. Но влюблённые почему-то перестали писать ему записки. Обыденность и каждодневная суета укутали толстым слоем пыли кусочки романтизма, придавив их для пущей убедительности старым чугунным утюгом.

Забыли? Забыли вы меня за суетой,
Измазав серой краской стены, И погрузившись молча с головой,
Перебирали скучные катрены,
Таща повозку быта за собой.

Ты слышал глас, что в воздухе возник.
Как будто бы спустившись к нам оттуда.
Не уж то Дом отведав Божье чуда,
Решил меж нами растопить ледник
Житейского туманного этюда.

Жена, возможно ты права сейчас.
Рисунки вдруг на стенах заиграли,
Ты помнишь, как они на нам помогали,
Любить друг друга заревом светясь.
Сердцами мы нирваны достигали...
И дом тогда душой болел за нас.

Вы вспомнили, вы всё конечно вспомнили!
Как я усталый ждал приезд гостей,
Дорогами шагая полутёмными
И путаясь в цепочке скучных дней.
Вы приезжали и поток блаженства
Врывался ярким светом внутрь меня.
Тогда я чувствовал святое совершенство,
Как и сейчас, почувствовал любя,
Что вы моя родимая семья!
И ты мой, преданный и благодарный зритель!
И ты мой, верный наблюдатель и Спаситель!
Мы все большая на Земле семья!

И вдруг из кучи рваных бумаг недопонимания и семейных горок на поверхность, разгребая локтями серость бытия, пролезли прошлые записки. И Дом, заснувший на время под потухшими взглядами жильцов, опять окунулся в феерический театр. В нём, то в одном углу, то в другом, как и прежде, загорелись искорки счастья, а сердца неожиданно взлетели над оцинкованной крышей земного рая.

«Театра мне, театра!»

Закричит Дом, проснувшись от зимней спячки, но это была другая история...