Электричка «Жердёвка – Борисоглебск» с пронзительным стрёкотом гигантской зелёной саранчи влетела на вокзал города чётко по расписанию. Тряся упитанными боками, она высыпала из своего брюха толпу распаренных долгой дорогой пассажиров. Лоснящийся от солнца перрон, словно гигантский противень от печки, проснувшись после спячки, принял в свои объятия новоприбывших.
Среди людей с большими сумками и набитыми всякой всячиной рюкзаками, торопливо идущими и даже бегущими в разные стороны с привокзальной площади, выделялась своей вальяжной походкой дама преклонных лет – Елена Петровна Браварник. Она несла небольшой, судя по виду, ещё дореволюционный, довольно потёртый саквояж, небрежно покачивая его в руке. Амплитуда колебаний поклажи несколько превышала допустимое значение для такого вида ходьбы, что явно указывало на хорошее настроение женщины.
Её блуждающий взгляд то уносился далеко за перрон – туда, за храм Бориса и Глеба, и застревал где-то за существующей реальностью, то возвращался обратно, с интересом изучая проносящихся мимо граждан. На лице, ничуть не скрытая от окружающих, была заметна саркастическая ухмылка, будто бы женщина своим взглядом проникала в самое нутро человеческой сущности и извлекала оттуда то, чего люди сами о себе не знали.
Елена Петровна гостила непродолжительное время у дочки в Жердёвке. Миниатюрный город с гербом в виде птицы чибис, сидящей на жерди, явно не смог долго выдержать заумные разговоры Лёли. Так кратко и ёмко звали Елену Петровну её ровесницы – подружки и соседки по дому ещё с раннего детства. Женщина слыла знатоком по вопросам веры людей в сверхъестественное и всевозможным оккультным наукам.
Своими знаниями она делилась со всеми и везде – на рынках, в автобусе, среди знакомых и совершенно незнакомых граждан. Сначала им было интересно, потом рассказы про третий глаз, инопланетян и Тибет утомляли людей, живущих повседневной обыденной жизнью и заботами, как сегодня заработать и прокормить семью. Особенно поведение Елены Петровны пришлось не ко двору в городе Жердёвка.
Хотя назвать десятитысячную Жердёвку городом можно было с большой натяжкой. Постоянная убыль населения, особенно молодежи, делала и без того маленький поселок всё тоньше и скромнее. Наличие сахарного и молочного заводиков не спасало положения. Становиться жирным и дородным не входило в планы населённого пункта, затерявшегося на просторах России.
Похоже, когда в шестидесятые годы принималось решение о присвоении посёлку Чибисовка статуса города, начальник, там, наверху, который этим всем руководил, был нерешительным и боязливым. Он всё никак не мог определиться, как называть точку на карте – Жердёвка или Чибисовка, и нашел компромиссное решение: отказаться от птичьего имени, но оставить черно-белую пташку с тупыми крылышками на гербе.
Елена Петровна чувствовала эту робость города, исходящую от него и струящуюся по пыльным улицам. Какая-то неведомая мембрана, сидящая внутри женщины, волшебным образом улавливала скрытые потоки энергии местности.
Во всех вещах и событиях, происходивших вокруг, ей виделся двойной и даже тройной смысл. Так, смотря на карту Жердёвки, висевшую в прихожей у дочки и прикрывающую ободранные обои, она усмотрела контуры злого дракона, тело которого пронизывает стрела в виде реки с красивым женским именем Савала. Он извивается в муках, просит о помощи, но постепенно жизненная сила покидает его.
Дракона убивает дух дочери хана, который разбил на месте города свой лагерь ещё во времена татаро-монгольского ига. Девушка имела несчастье влюбиться в русского парня. Хан был, понятно, против брака с иноверцем. Дочь долго страдала и в отместку отцу взяла, да и утопилась. С тех пор река, где покончила с собой девушка, зовется её именем – Савала. Жители близлежащих домов поговаривали, что иногда ранним утром, когда туман опускается на землю, придавливая её своей серой дымкой, по берегу реки медленно прохаживается призрак в белом длинном одеянии в поисках своего возлюбленного.
Лëле с раннего детства нравились такие вот мистические истории, уходящие корнями в глубокую древность и дарящие непознанные плоды в настоящем. Она обожала их слушать и записывать в свой дневник, который вела ещё с раннего детства. Жизнь женщины была долгой, и дневник насчитывал уже более сотни тетрадок, исписанных каллиграфическим почерком. Только по одному их виду можно было отследить весь путь, пройденный бумажно-целлюлозной промышленностью Советского Союза, а затем и Российской Федерации. На первой паре тетрадок Ленинградской фабрики деловых товаров «Сокол» было напечатано изображение Народного комиссара обороны Климента Ефремовича Ворошилова. Он строго смотрел на девочку с обложки, будто грозя ей пальцем и одновременно улыбаясь в свои аккуратные усики. «Не балуй», – слышалось первокласснице. А она и не собиралась баловать.
Лëля любила гулять на поле, усыпанном ромашками, и представлять себя бабочкой, которая живёт недолго, сущую малость по сравнению с человеческой жизнью. Но, несмотря на короткий век, насекомое счастливо, потому что не может быть несчастливым невесомое создание с белоснежными крыльями, порхающее с одного прекрасного цветка на другой. Затем девочка бежала вприпрыжку домой и, макая перьевую ручку в чернильницу, заносила свои милые детские ощущения в дневник.
Повзрослев, Лёля превратилась в красивую барышню, которая нравилась парням и умела преподносить себя, но при этом была крайне разборчива в отношениях.
Свою первую любовь девушка встретила на отдыхе в Сухуми, куда поехала отдыхать с состоятельными родителями, но парень оказался ветреным и поверхностным. Поцелуи по ночам под пальмами Абхазии у Черного моря, хоть и несколько заводили Елену, но ей хотелось другого. Больше ей нравилось, когда, задрав головы в тёмное звёздное небо курорта, они вели разговоры о далёких мирах и межгалактических путешествиях. Но мальчик был простой, не обладающий тонкой поэтической натурой, и воодушевить Лёлю не смог.
– Смотри, вот это Марс, – показывала девушка на большую звезду, светящуюся красноватым цветом, одновременно отодвигая рукой назойливого ухажёра, пытающегося её обнять, – на нём, возможно, живут маленькие марсиане, и сейчас они тоже смотрят на нас…
– А мне всё равно, – отвечал парень.
– Как это может быть не интересно? Красные человечки, живущие на Красной планете, видят красные сны, – она, смеясь, убегала со свидания домой.
На письменном столе, освещённом мягким светом, исходящим от сильно изогнутой, буквально скрючившейся в три погибели настольной лампы, ждал самый лучший её друг – дневник. Он с нетерпением разворачивал перед хозяйской чистый белый лист, горя нетерпением впитать очередные увлекательные небылицы.
Мать Лëли была строга и не поощряла увлечения девушки необычными, а где-то даже пугающими темами. Всю жизнь, до смерти самого родного и близкого человека, Елена Петровна хотела достучаться до неё, доказав, что всё это не блажь, не простое увлечение молодости, а реальность, которая будет вести и помогать в жизни. Но не получилось. Лëля так и осталась непонятой. Это её давило и терзало.
Второго жениха Елена уже подбирала основательно. Им оказался горный инженер Никита Сергеевич Браварник, который был старше девушки на двадцать лет. С ним Лёля колесила по всей советской стране, от него она и родила дочку. Но и в этот раз любовная история и семейная жизнь не сложились. Через некоторое время чувства прошли, а сердечная привязанность для Елены не была пустым звуком. Был ещё иллюзионист из цирка на колесах и студент из Индии, от которого, видимо, она и подхватила интерес к буддизму.
В дальнейшем её жизнь протекала не так бурно. Она устроилась в местную библиотеку, где и работала до сих пор, несмотря на возраст.
Недели полторы назад женщина навестила дочь, но родное дитятко быстренько спровадило маму домой, тем более Елена Петровна по хозяйству, по всякой готовке и уборке была малопригодным человеком. Это ей было просто неинтересно.
Дочурка жила скромно, с двумя детьми и мужем – электриком в ЖЭКе, любителем «беленькой» по вечерам. Активная мать, в придачу с потусторонним миром, ну никак не вписывалась в рутинное течение времени обычной семьи в провинциальном российском городишке.
Так, не спеша, мадам Браварник, вспоминая минувшие годы, дошла до своего дома, где я вёл с соседками увлекательную дискуссию о Боге и коррупционерах города. Бабушки уважали Лёлю за её начитанность и, казалось, где-то в глубине души даже боялись. Ходили слухи, что она обладает каким-то сверхъестественным даром, но каким? Никто точно об этом ничего не знал, хотя её выпученные круглые глаза и пронзительный взгляд, прожигающий тебя до самых пят, говорили о многом.
Поздоровавшись, Елена Петровна устало села на противоположную лавочку, чтобы видеть соседок в лицо.
– Ну что, подружки юности моей, опять спорите о высших материях? – Елена Петровна с улыбкой обратилась к трём бабулькам и, посмотрев на меня, сидящего чуть в стороне от троицы, продолжала, – Ну, кто выигрывает?
Спортивное выражение вырвалось у женщины не случайно. Дело в том, что, несмотря на увлечение не совсем обычной областью и работой в спокойном, не терпящем суеты месте, она любила футбол. Да-да, именно футбол, с его страстью и соревновательным духом.
Видимо, увлечение этим видом спорта ей передалось от отца, заядлого футбольного болельщика. Как и он, дочка болела за московский «Спартак».
Лёля была в семье единственным ребенком, и папа, усаживаясь по вечерам смотреть по телевизору матч, обязательно звал девочку. Наследственная «болезнь» помогала уже во взрослой жизни выплёскивать за голубым экраном скопившуюся внутри лишнюю энергию и отрицательные эмоции.
– Побеждает дружба, – бодро ответил я, физически ощущая присутствие потусторонней силы. Силы, будто бы смотрящей в этот момент на меня через выпученные глаза мадам Браварник. Казалось, к старости они стали больше и круглее, постепенно захватывая пространство лица.
– Ответь, Лёля, поможет ли нам Бог в борьбе за воду с этими кровососами? – спросила Василиса, искоса посмотрев на Кристину Тимофеевну. В интонации, с которой был задан вопрос, чувствовалась явная подковырка. Ей хотелось слегка «подцепить» верующую подружку.
– Ваш Бог – не знаю, но Космос обязательно учтёт ваши пожелания, только нужно очень сильно захотеть, и даже представить, – ответила Елена Петровна, любительница прокладывать ниточки от самых обыкновенных житейских проблем к процессам, происходящим во Вселенной,– а что, воды в доме нет?
– С утра уже нет! – продолжила с возмущением Василиса Ивановна.
Лёля ухмыльнулась. Ей подумалось, что дух и материя, как и истины, которые она постоянно искала, тоже иногда нуждаются в чистоте.
После дальней поездки Елена не особенно была предрасположена к обсуждению философских тем. Ей просто хотелось помыться и отдохнуть.
– Бог – это таинство, постичь его человек не в состоянии. А если воды у нас нет, значит, где-то она появилась, – женщина, как ни старалась, не смогла остановить поток мыслей. Они выстраивались в замысловатые логические цепочки, выплескивались наружу, а затем опять принимались хаотично двигаться в её голове, не подчиняясь хозяйке.
Бабушки многозначительно замолчали. Видимо, им не хотелось перечить подружке, и они сосредоточились на желании поскорее получить воду, начав посылать сигналы в стратосферу.
– Каждая народность и раса придумывали себе божества и начинали в них верить. Это внутри человеческой сущности – тянуться к чему-то непонятному и высшему.
Елена Петровна села на своего конька, всё дальше раскрывая тему.
– Разные мистические взгляды в восприятии Бога и приводят к распрям и войнам. Того, что мы называем Господом, по сути, не существует. Нам так проще воспринимать действительность, и верить не в непостижимый Космос, а в конкретное нечто.
Глаза Лёли еще более округлились и стали красными.
– Вот у атлантов, что жили до нас, была единая вера, один язык и одно понимание – как устроен мир. Среди них не было конфликтов и разногласий, не то, что у нас…, – продолжала свой рассказ Елена Петровна.
В этот момент окно на втором этаже нашего дома открылось. В нём появилась рыжеволосая голова ликующего ребенка, желающего поскорее поделиться новостью.
– Бабушка, бабушка, – прокричал семилетний внук Вилены Кондратьевны, – воду дали!
Подружки переглянулись. На их лицах застыло немое изумление. Так быстро проблемы простого населения никто и никогда не решал, даже в союзе. Тогда нужно было сначала написать письмо и отправить в Москву в Центральный комитет партии, а затем несколько недель ждать ответа. И то, не факт, что дело сдвинется с мёртвой точки. Письмо могли спустить по инстанциям, и оно приходило опять к чиновникам, с которых всё и начиналось. Сейчас же вопрос решился мгновенно усилием одной мысли. Или трёх – по числу бабушек.
Известие о появлении воды в трубах общежития прозвучало как сигнал к старту. Бабульки повскакивали со своих мест и побежали – кто набирать тазы и ведра, кто стирать и мыть посуду.
На скамейке остались сидеть только я и Елена Петровна, а между нами раскинулась Атлантида, обдуваемая всеми ветрами и омываемая водами Тетиса...
